Страница 1 из 109 СЕРАЯ ТЕТРАДЬ I На углу улицы Вожирар, когда они уже огибали здания школы, г-н Тибо, на протяжении всего пути не сказавший сыну ни слова, внезапно остановился:
- Ну, Антуан, на сей раз, на сей раз я сыт по горло! Молодой человек ничего не ответил. Школа оказалась закрытой. Было воскресенье, девять часов вечера. Сторож приотворил окошко. - Вы не знаете, где мой брат? - крикнул Антуан. Тот вытаращил глаза. Господин Тибо топнул ногой. - Позовите аббата Бино. Сторож отвел их в приемную, вытащил из кармана витую свечку, зажег люстру. Прошло несколько минут. Г-н Тибо без сил рухнул на стул; он опять пробормотал сквозь зубы: - Ну, знаете ли, на сей раз!… - Прошу извинить, сударь, - сказал аббат Бино, бесшумно входя в комнату. Он был очень мал ростом, и, чтобы положить руку на плечо Антуану, ему пришлось встать на цыпочки. - Здравствуйте, юный доктор! Так что же случилось? - Где мой брат? - Жак? - Он не вернулся сегодня домой! - воскликнул г-н Тибо, поднимаясь со стула. - Куда же он ушел? - спросил аббат без особого удивления. - Да сюда, черт побери! Отбывать наказание! Аббат заложил руки за пояс. - Жака никто не наказывал. - Как? - Жак сегодня в школу не приходил. Дело запутывалось. Антуан не спускал со священника глаз. Г-н Тибо передернул плечами и обратил к аббату одутловатое лицо с набрякшими, почти никогда не поднимавшимися веками. - Жак сказал нам вчера, что его оставили на четыре часа без обеда. Сегодня утром он ушел, как обычно. А потом, часов около одиннадцати, вернулся, но застал только кухарку, мы все были в церкви; сказал, что завтракать не придет, потому что оставлен на восемь часов, а не на четыре. - Чистейшая фантазия, - заявил аббат. - Днем мне пришлось выйти из дома, чтобы отнести свою хронику в "Ревю де Де Монд", - продолжал г-н Тибо. - У редактора был прием, я вернулся только к обеду. Жак не появлялся. Половина девятого - его нет. Я забеспокоился, послал за Антуаном, вызвал его из больницы с дежурства. И вот мы здесь. Аббат задумчиво покусывал губы. Г-н Тибо приподнял веки и метнул острый взгляд на аббата, потом на сына. - Итак, Антуан? - Что ж, отец, - сказал молодой человек, - если этот номер он задумал заранее, значит, предположение о несчастном случае отпадает. Поведение Антуана внушало спокойствие. Г-н Тибо придвинул стул и сел; его живой ум перебирал десятки вариантов, но заплывшее жиром лицо ничего не выражало. - Итак, - повторил он, - что же нам делать? Антуан размышлял. - Сегодня - ничего. Ждать. Это было очевидно. Но невозможность покончить с неприятной историей тут же, сразу, применив отцовскую власть, а также мысль о конгрессе моральных наук, который открывался послезавтра в Брюсселе и куда он был приглашен возглавлять французскую секцию, вызвали у г-на Тибо приступ ярости, его лоб побагровел. Он вскочил. - Я подниму на ноги всю жандармерию, - крикнул он. - Или во Франции больше нет полиции? Или у нас разучились разыскивать преступников? Его сюртук болтался по обеим сторонам живота, складки на подбородке то и дело ущемлялись углами воротничка, и он дергал головой, выбрасывая вперед челюсть, точно конь, натягивающий поводья. "Ах, негодяй, - пронеслось у него в мозгу. - Попасть бы ему под поезд!" И на какой-то миг г-ну Тибо представилось, что все улажено - выступление на конгрессе и даже, быть может, избрание на пост вице-президента… Но почти в ту же секунду он увидел младшего сына лежащим на носилках, а потом в гробу, обрамленном горящими свечами, увидел себя, сраженного горем отца, и всеобщее сочувствие окружающих… Ему стало стыдно. - Провести целую ночь в такой тревоге! - сказал он вслух. - Тяжело, господин аббат, да, тяжело отцу переживать такие часы. Он направился к дверям. Аббат выпростал из-за пояса руки. - С вашего разрешения. - сказал он, потупясь. Люстра освещала его лоб, наполовину прикрытый черной бахромкой волос, и хитрое лицо, клином сбегавшее к подбородку. На щеках аббата проступили два розовых пятна. - Мы сомневались, сообщать ли вам об одном случае, сударь, который произошел с вашим сыном совсем недавно и который должно рассматривать как весьма и весьма прискорбный… Но в конце концов мы сочли, что в беседе с вами могут выясниться важные подробности… И если вы будете так любезны, сударь, уделить нам несколько минут… Пикардийский акцент подчеркивал нерешительность аббата. Г-н Тибо, не отвечая, вернулся к своему стулу и грузно сел; веки его были опущены. - В последние дни, сударь, - продолжал аббат, - мы уличили вашего сына в проступках особого свойства… в проступках чрезвычайно тяжелых… Мы даже пригрозили ему исключением. О, разумеется, лишь для острастки. Он вам об этом рассказывал? - Вы же знаете, какой он лицемер! Он, как всегда, промолчал! - Невзирая на серьезные недостатки нашего дорогого мальчика, не следует считать его испорченным существом, - уточнил аббат. - И мы думаем, что и в последнем случае согрешил он не намеренно, а по слабости своей; здесь следует усматривать дурное влияние опасного товарища, каких, увы, так много в государственных лицеях… Господин Тибо скользнул по аббату тревожным взглядом. - Вот факты, сударь. Изложим их в строгом порядке. Дело происходило в минувший четверг… - Он на секунду задумался, потом продолжал почти радостно: - Нет, прошу прощенья, это произошло позавчера, в пятницу, да-да, в пятницу утром, во время уроков. Незадолго до двенадцати мы вошли в класс - вошли стремительно, как привыкли делать это всегда… - Он подмигнул Антуану. - Осторожно нажимаем на ручку, так что дверь и не скрипнет, и быстрым движением отворяем ее. Итак, мы входим и сразу же видим нашего друга Жако, ибо мы предусмотрительно посадили его прямо напротив дверей. Мы направляемся к нему, приподнимаем словарь. Попался, голубчик! Мы хватаем подозрительную книжонку. Это роман, перевод с итальянского, имя автора мы забыли, - "Девы скал".
|